Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью…
Он смотрел в пустоту, жуткую, чёрную и вязкую, как склизкая вакса, тянул туда свои дрожащие руки, погружал их почти по плечи, закрывая глаза, отворачиваясь, стараясь не задеть щекой живую тьму, и доставал оттуда боль, страдания, отчаяние и одиночество, в которые, как маленький ребёнок в холодную ночь, укутывался, и искал покоя. Иногда мрак втягивал его в себя без остатка, душил, убивал. Он был тем, чьим бременем была жизнь, и он мучился, проживая её, а она прожёвывала его, и выплюнула, когда ему было всего лишь сорок. Он чувствовал в себе силу таланта и не отрицал эту силу, но она стала разрушительной, как и всё, чем он жил. Он видел мир по-другому и понимал это, и пытался перенести это видение на бумагу, и у него это получилось. Только у него, единственного. Его романы, рассказы и притчи рождались в муках, бессонными ночами, сквозь раздирающие мысли головные боли, вопреки всему. Читая его дневники, невольно ужасаешься. Сны, мысли, чувства, поступки, его жизнь и отношение к семье, любимым и возлюбленным, всё, что относилось к реальности, звучит как судорожные предсмертные вдохи утопающего. Что действительно дышало полной грудью в его естестве, так это одиночество, самоанализ, уничижение. Он не был безумным, но, несомненно, он был нездоровым человеком.Кажется, что именно в своих бесконечных страданиях и безутешном одиночестве, он искал вдохновения, и находил его. Любую помощь он без сомнения отвергал. Он истязал себя, как столпник, и ему был дан литературный дар, с которым он не сумел справиться, не навредив себе. Вспомните, как он, будучи знатоком права, ненавидел свою работу в канцелярии, на фабрике, среди чиновников. Но не будь этого, не случилось бы «Процесса» и «Замка», его самых сильных романов, которые навсегда оставили след в мировой литературе. Его притча «Врата Закона» - это пророческое послание, которое поражает своей актуальностью спустя сотню лет. Его дневники – это летопись не только его жизни, но и жизни человеческой мысли вообще, в то время, когда все живо и подробно, с пристрастием обсуждали Наполеона, осуждали и боготворили; когда Россия была страной по-соседству, а не злым гением из другой галактики, и слова «русский», «Россия» звучали намного понятнее и внятно, нежели сейчас, а короткая запись «2 августа. Германия объявила России войну» наполнена трагизмом и горечью; Достоевский и Гоголь были для писателя наставниками по письму, пусть только лишь через книги, но всё же; евреи (сам писатель был им) занимали большое пространство немецкой жизни, и чувствовалось, что наступит время, когда ими будут разжигать костры. Кафка писал на немецком, хотя отец его был чешским евреем, семья жила в Праге, а сам он учил (пытался учить) языки, и этот немецкий чувствуется в каждом слове любого пусть даже самого наилучшего перевода. Сам писатель говорил, что этот язык «мешает ему», кажется, что согласные трутся друг об друга со скрежетом, а когда слова произносятся вслух, кажется, словно жгутом провели по языку. Повлияла на него и склонность немцев к философствованию, софистике, схоластике. За его мыслью почти невозможно угнаться, поймать её; для этого необходимо войти в некое подобие транса. Но всё же он сумел создать неповторимый стиль – стиль Франца Кафки, где сон и реальность переплетаются, а читателя обволакивают страхи автора, его боль, уныние, одиночество, обречённость и бесконечный трагизм, что живут до сих пор на страницах его романа, хотя сам автор давно уже обрёл свой долгожданный покой.
Community Info