Космическая симфония Данте. Часть3

Изнуренный ворон, раненный войной. Волочил перебитое крыло по обугленной земле. Выживал. Склевывал, выдирал, вмерзшие в землю куски плоти. Скотские, людские.
Деревня-кладбище с черными от копоти обелисками остовов печей над тлеющими остатками жилищ.
Единственный уцелевший бревенчатый дом, пригнутый взрывом.  Угрюмый, холодный. Пустой коровник и стог сена под навесом. Оазис в дьявольской пустыне смерти.
Два холма во дворе. Большой и маленький. Под большим - телушка, в своей воронке от снаряда. Под малым - муж. Останки  разметанного взрывом тела. Временная могила. Вдова рвет зубами конец платка, стонет от боли. Рыдает без слез. Выплакала все.
- Прости, родной, завтра сороковины, отпущу тебя из Ада в Рай и уйдем с Милошем  искать людей. Я потом вернусь, схороню по-человечески.
Маленький оборвыш стоял рядом, всхлипывая. Прибился не здешний, кем-то утерянный малыш-недоумок.  Два слова от него лишь слышала: «Мама! Я Милош!» Или война отшибла все остальные из головы.  Глаза, вроде понятливые, страхом залитые, словно у щенка побитого. Спросила при первой встречи:
- Как мамку-то звали?
Задрожал, обнял чужую тетку, прижался:
- Мама! Я  Милош!
- Значит,  зовут твою мамку Снежана. Хотя я тебе больше в прабабки гожусь. Но, слава Богу, нас опять двое.

***
Рассвет сорокового дня поминок   окрасил кровавым багрянцем Веселого Роджера на броне космического челнока. Кристофер шарил оптикой прицела по пепелищу бывшей деревни:
-Люц, ты не поверишь, там парочка живых! Один во дворе, другой в доме.
- Так пошли им кресало разрывное с пламенным приветом….
-  Так у них  перемирие временное, Люц. Мы с тобой как бы наемники. Они не знают нашей сущности. Дисциплина, армия….
- Проплачено, Кристофер, двойной тариф за выстрел. Смелей, дружище….
- Люц, -  замялся в сомнениях Кристофер, - один из них ребенок….
- Тебя испортит эта планета! Опять сантименты? Освободи место наводчика! Я сам…

***

Вдовий платок черным вороном взлетел над грозовою тучей, вырванной снарядом из земли.
- Дьявол, я попал!!!
Восторженный возглас и тяжелый, как проклятье, стон земли. И молчаливое рыдание небес . И  Сороковой день слился с Первым.
Раненный ворон-полиглот, смытый взрывной волной на стылую печь соседнего двора, крикнул хрипло и протяжно:
-Го-о-ре!!!
В доме проснулся малыш, сброшенный с  постели на пол. Вскочил на ноги.  Бросился к оконному проему, объятому  пламенем сгоревшего восхода. И содрогнулся преждевременный закат,  пронзенный раскаленной иглой боли крика ребенка:
- Мама!!!  Папа!!! Милоша забыли?!!