Грязь, нищета, дикость, зверство… Да, всё это есть. Но, отчего такие стенания публики и эстетов? На самом деле не все так страшно!

У А. Тарковского в «Андрее Рублеве» Русь тоже такая… Отталкивающая. При том, что мы-то знаем, Русь такой, как у Тарковского, не была. Но ведь съели – и публика, и критики. А если кто и возмутился, так то единицы… Правда, у Руси дух был. Взлет неимоверный. О чем Тарковский, собственно, и повествовал. В Арканаре никакого такого духа не наблюдается.

В «Орде» А. Прошкина грязь, нищета, дикость и зверство – такие же бытовые и повсеместные. И тоже никто отчего-то не возмутился? И там ведь тоже сказка сказочная, ибо Золотая Орда такой дикой и грязной не была. Ну, так ведь «Орда» – это притча. В притче можно…

А Германовское «Трудно быть богом» – это что, реальная история реальной страны? Ну, вот такой там, на другой планете, мир – дождливый, сырой, грязный – как в иные времена в иных местностях реального западноевропейского Средневековья. Кто там привык восторгаться Западом – получайте!

Грязь и мерзость? Да, грязь и мерзость. Но кадр проработан до мелочей, местами изысканный, местами – вычурный. Каждый кадр можно долго и с интересом разглядывать, даже изучать. Филигранная работа!



Все в дерме. Один дон Румата в белом. Ба-а-арин…



А барин-то блажит! Катается на осле, сидя задом наперед, обкидывает хор монахов дерьмом, только что добытым своими руками из этого самого осла. Забавляется, как может. В общем, откровенно скучает. И тут вспоминается картина такой же блажи героя-генерала из «Хрусталев, машину!», когда тот посещает вверенную его попечению психлечебницу.



Скучно барину. Потому что ничего не происходит. Очень долго не происходит. (Как у И. Гончарова в «Обломове» – полромана уже прочитал, а тот самый Обломов все еще с дивана не встал.)

Сюжета как бы и нет. Хорошо, в свое время я читал Стругацких. Могу что-то там себе представить. Еще какой-то голос за кадром, типа, от автора что-то периодически невпопад бубнит. А так – чистая статика: идет по городу благородный дон и встречаются ему по пути всякие непотребства… Скучно.

Да, Румата вроде бы спасает умников. Это мы от голоса за кадром знаем, поскольку за весь фильм ни одного умника так и не спас. Дает им возможность жить и творить. Или просто жить…

Но и сам же таскает их за носы. Что, мы ждем Возрождения и эры гуманизма? Ну-ну… Но сначала пинаем и унижаем самых умных. Откуда гуманизму-то взяться? Скука…

Румата – бог. И по родословной легенде («многие верят»), и по собственному ощущению себя в чужом мире, и по, так сказать, должности прогрессора. Но что это за бог?



Ему, как Румата периодически заявляет, трудно. А демонстрирует он только скуку…

Кто есть бог? Бог – это тот, кто задает правила игры, кто направляет течение жизни и придает этой жизни смысл. Ему может быть трудно? Нет, эта категория к богу не применима вообще. У прогрессоров Земли вообще и у Руматы в частности это понимание бога подменено.

Раб Руматы тащит железный стул, потом останавливается и говорит, что дальше не пойдет – мол, тяжело. Румата грозится высечь раба. А тот заявляет:

- Ты этого не сделаешь, ты добрый, ты – бог.

Вот оно, здешнее (и у Руматы тоже) понимание бога – это тот, кто добрый. В тамошнем мире добрые не выживают, их нету. А те, что есть, это боги – настолько редки, настолько не от мира сего… Да, добрым в таком мире быть трудно… И нужно ли?

Зачем быть добрым? Зачем быть ТАКИМ богом? Вот вопрос из вопросов!

Компания прогрессоров с Земли спасает умников – чтобы через них спасти и этот мир, приблизить эру гуманизма. Но разве доброта спасает мир? Как известно, мир спасет любовь и только любовь. А любит ли кто из землян мир Арканара? Всё, что угодно, но только не любит: кто-то из них ожидает чуда Возрождения, кто-то отстаивает приложенные на живой мир собственные теоретические концепции, кто-то просто отбывает командировку. И все вместе они этот мир ненавидят! А вот Герман-старший…

Чтобы привести этот мир к Возрождению, нужно его полюбить – полюбить все это гуано. Что, не получается? Что, это гуано вызывает у вас только рвотный рефлекс? Стало быть, вы – не боги! И стало быть, у вас ничего не получится, как бы добры вы ни были…

Но, кто любит, не может быть сторонним наблюдателем, оставаться безучастным.

И когда Кире через какую-то щель прострелили арбалетным болтом затылок, любовь (или все-таки Любовь?) – потому как из-за чего еще-то можно устроить бойню, большую бойню, очень большую (которую, кстати, Герман не показывает – только результат)? – смещает у Руматы добро с позиции ведущего императива.



Бог не может быть добрым. Добрым быть у настоящего бога не получается. Настоящий-то бог – это Любовь…

И слякоть с жидкой грязью и таким же жидким дерьмом сменяется снежной сухой зимой. Мир очищается. Мир светлеет… Однако какой еще путь предстоит пройти, чтобы по-настоящему изменить мир в лучшую сторону…