Дмитрий БАЛАШОВ "Воля и власть" . Восьмой (или, по другому счёту, десятый) и последний законченный (следующий – «Юрий» – остался недописанным) роман цикла «Государи Московские».
Ну вот и закончил наконец я чтение этого цикла. Так что теперь можно сказать и об этом романе и о всём цикле в целом.
Этот роман не впечатлил. Такое чувство, что сам автор устал от своего творения и продолжал по инерции. Впрочем, возможно, Балашов вреден в больших дозах, и устал не он, а я, прочитав пять (если считать «Святую Русь» за три) его романов подряд. Но, похоже, всё же дело не во мне. В этой книге и князь Василий Дмитриевич выглядит бледно, и бояр ярких не стало, и роду Фёдоровых меньше внимания уделяется. Хотя и есть сильно написанные места, в первую очередь история Анфала Никитина, особенно его спор с Михаилом Россохиным, где за каждым своя правда. Конечно в этом споре явно чувствуется авторское послезнание, но тут и сам автор не может однозначно сказать, что же лучше: воля, переходящая в пьяную анархию и взаимную резню или твёрдая власть, переходящая в тиранию и опять же возможно в резню, только сверху.
Что же сказать о цикле в целом. Начат он был совсем в других исторических условиях (середина 70-х), чем закончен (2000). И первые его книги рассказывали о мрачном периоде отечественной истории (вторая половина XIII – первая половина XIV вв.), о котором и книг почти не писали, и в учебниках, даже вузовских, слабо освещали. И потому были они очень интересны и полезны. Хотя зацикленность на теориях Льва Гумилёва и несколько раздражала. Ну а дальше времена изменились, советская цензура сначала ослабела, затем вовсе приказала долго жить. И выяснилось, что не всегда она была во вред. Ограничивала не только свободу, но и всякую фигню, которая теперь полезла на свет. Вот и тут из автора открыто попёрла ксенофобия, которую в первых книгах приходилось прятать поглубже.
Под конец последней (хотя писатель не думал, что она будет последней) книги автор вдруг задался вопросом: почему не появились на Руси в XV веке университеты, и вообще отчего возникла такая проблема с народным образованием? И почему-то не видит, что дело-то в той самой, милой его сердцу, ксенофобии. Ведь университеты – западноевропейское учреждение. А если католичество такое «богомерзкое», а Запад такой враждебный, то как можно у него что-то заимствовать? Вот и отстали надолго.
Есть мнение, что этот цикл нужно включить в школьную программу по литературе (хотя бы для внеклассного чтения). Что ж, может быть даже и включат. По нынешним временам он вполне ложится в струю официальной идеологии. Что касается меня, то я бы, пожалуй, включил. Но только первую книгу – «Младший сын».