Предыдущая страница | Следующая страница
От смерти нет в саду трав.
Некоторые фразы, которые приклеиваются к языку лихой дураковатостью, произносишь, не задумываясь, откуда есть пошло. Мем про 4 копейки достаточно старый, чтобы не забивать голову возможным происхождением, прежде думала, что самозародился в рамках абсурдистского городского фольклора.
Кто жил в советское время, помнит, одна копейка была (коробок спичек, газ-вода без сиропа), двушка ( позвонить), трехкопеечная (газировка с сиропом, трамвайный и троллейбусный билеты), пятачок (поездка на автобусе). Четырехкопеечной не было.
Так вот вбросила в одно обсуждение свои четыре копейки, а через минуту прочла "мои четыре копейки", только тут поняв, что это словосочетание уже не впервые встречаю в книге, которую вперемешку читаю и слушаю. И все стало вдруг понятно мне. Книга называется "Аптекарь", а сюжетообразующей деталью в ней выступает купленная вскладчину бутылка водки.
Есть истории, которые с тобой всегда. Таковы большинство культовых книг, вроде "Лолиты", "Мастера и Маргариты" или твоих собственных - как "Унесенные ветром" у матери героев "Богача, Бедняка" Ирвина Шоу. Помните, эту книгу она читала все время: заканчивала и начинала снова? А есть те, что мимо просвистели, сколько-нибудь заметного следа не оставив.
Орловский "Альтист Данилов" для меня такой, хотя знаю одного замечательного современного писателя, который без конца его перечитывает. Что до "Аптекаря", так он и вовсе мимо: появился в 88-м, когда к возвращенной и в-стольной литературе добавилось неимоверное количество переводной.
Затерялся в книжном море, в самом деле, разве могла история, повествующая в магреалистическом ключе о событиях в московском районе Останкино времен позднего застоя (в книге 76-й год, напомню) - разве могла конкурировать с разверзшимися хлябями? С некоторых пор об "Останкинских историях" Орлова заговорили снова.
Не в последнюю очередь потому, что появились в аудиоверсии Александра Клюквина, который замечательно хорош со всем, что делает, а с этой книгой хорош немыслимо. Рассказ о том, как останкинские мужики сбросились на бутылку, и что из этого вышло, вернее - кто вышел, прекрасен.
Джинн (точнее Джинния, Берегиня) Прелесть весь роман, с его скромным магреализмом. Орлов замечательный стилист, книга проникнута любовью к уходящей тогда, и совсем ушедшей теперь, старой Москве. И конечно, сама история. Дивная. В которой несбывшееся, искушения, чудеса-в-решете, Палата останкинских польз и очеловеченный ротан Мардарий, и "мои четыре копейки". И жизнь, и слезы, и любовь.
Recent Posts from This Community
-
Майк Омер "Скрытые намерения" (Эбби Маллен -2)
Эбби Маллен трудится в нью-йоркской полиции, она - высококлассный переговорщик. Ее очередное задание: переговоры с группой чокнутых, помешавшихся…
-
"Магеллан. Повелитель морей" (мини–сериал, 2022)
На этот мини-сериал я возлагал определенные надежды. Во-первых, встретил на него несколько положительных отзывов, которые и натолкнули на мысль…
-
Дарья Бобылёва «Вьюрки»
Мистическая, но не страшная книга. В название книги вынесен населённый пункт, где случилось что-то нереальное: из дачного посёлка…
-
"Астерикс и Обеликс: Поднебесная" (Франция, 2023)
Во всей кинофраншизе о приключениях забавных галлов последние две части имеют самые низкие оценки и в обоих случаях (отзыв на предыдущую часть -…
-
(без темы)
Я что-то никак не возьмусь за зарубежное кино, но советское исправно пытаюсь рекламировать. Сегодня у меня аж четыре фильма, которые наше неугомонное…
-
Хенн. Служба доставки книг (Кузнецов)
Когда прочла аннотацию, подозревала, что старый угрюмый продавец книг встретит светлую, жизнерадостную девочку. Которая всех заставит хотеть жить.…
Comments
Система категоризации Живого Журнала посчитала, что вашу запись можно отнести к категории: Литература.
Если вы считаете, что система ошиблась — напишите об этом в ответе на этот комментарий. Ваша обратная связь поможет сделать систему точнее.
Фрэнк,
команда ЖЖ.
У А. Цветкова на фейсбуке тоже недели две назад бурно обсуждали, как это простенько, да как морально устарело, а линия Пилата и вовсе полное убожество.
Я заступилась за роман Мастера, так мне объяснили, что оне студентов по МиМ двадцать лет назад наставляли. Не с нашим, мол, суконным в их калашные ряды.
Про культовые книги. В пору моей юности был еще один полузапрещенный роман Владимира Краковского "День творения". Обратите внимание, если не читали. Я его не ставлю в один ряд, что называется, но чтение удивительно живое и доброе.
Я кстати, винокуровские "Темные вершины" вот прямо сейчас дочитываю. Ничего так книга.