Бог не только не создавал нас, но и не собирался нас создавать, мы произведение божества низшего разряда, Демиурга, который ошибочно счел себя Богом. Господи, как это похоже на правду; и этот вселенский hubris, эта самонадеянность перешла по наследству к нам, его детям.

"Клеа" заключительная часть тетралогии, своего рода развернутый эпилог: объясняет бывшее непонятным, сводит воедино все линии, завершает историю. Послесловие, самое изощренное с точки зрения мастерства, о каком можно мечтать; с пружиной динамичного действия, которое продолжает по инерции раскручиваться, даря читателю множество интересных, забавных, трагичных, грустных, смешных подробностей.

Герой первой книги Дарли возвращается в военную (II Мировая) Александрию, чтобы вернуть Нессиму дочь, девочку, рожденную незадолго до смерти Мелиссой. Младенцем он призрел никому не нужную сироту, но теперь пришло время вернуть отцу подросшую дочь. Хотя у последнего дела идут не блестяще, он теперь работает водителем скорой помощи, лишился глаза. Большую часть богатств тоже утратил, и в последнее время они с Жюстин жили под домашним арестом, где супруга растеряла изрядную долю привлекательности, опустилась, а ее прежний сарказм превратился в сварливость.

Они встретятся и молодой англичанин удивится, как мало в этой тетке от прежней обольстительной Жюстин, а она даже снизойдет до уже ненужных объяснений и попросит прощения. А он покинет ее, чтобы встретить Клеа и влюбиться без памяти. Молодая художница и прежде появлялась на страницах романа. Юная талантливая красавица, ведущая богемную жизнь, обладает собственными средствами, знает в городе всех, кто есть кто-то и всеми любима. Живое воплощение идеала и безнадежная любовь Наруза, который молил о том, чтобы она пришла, умирая, но так и не дождался.

Рассказывая прежде о Жюстин, я говорила, что она существо не вполне человеческой природы, что-то от безупречно отлаженного автоматона сквозит в ее блистательной отстраненности. Клеа тоже не вполне человек, хотя это инаковость другого рода. Молодая художница муза этой истории. Пережив еще до описываемых в романе событий опыт горькой мучительной любви к Жюстин, получает своего рода иммунитет. Отныне то, что разбивает жизнь другим, по ней может лишь ударить, хотя и довольно болезненно. Финальная трансформация с протезом руки, который не только не ставит крест на возможности писать, но придает дополнительный импульс творчеству, блестящее тому подтверждение.

Боюсь забыть из этой книги, а потому набрасываю здесь горстью цветных камушков. Ванна святого Скоба. Сожженные письма Персуордена. История с гомункулами. Нос прекрасной Семиры. Жюстин, рассказывающая маленьким пленницам детского борделя сказку над мертвым телом дочери. Клеа: свободная, умная, талантливая. Умеющая из самого кислого лимона, что подсовывает жизнь, приготовить отличный лимонад.

Одиночество ничуть не делает меня беднее, да я и не смогла бы жить иначе. Я хочу, чтобы ты знал: у меня все в порядке - и не считал меня скопищем скрытых комплексов. Что же касается любви, cher ami, я уже говорила тебе, что любовь интересовала меня весьма недолгое время - а мужская любовь и того меньше.