Ты ещё ребёнок или уже немка?
Детская история , третья книга тетралогии Петера Хандке, не связана с предыдущими двумя и посвящена опыту отцовства писателя. Во многих отношениях уникальному. Дело в том что Хандке воспитывал дочь Амину практически в статусе отца одиночки. В шестьдесят девятом году, когда она родилась, брак писателя трещал по швам и появление ребенка только усугубило проблемы. Нет жена не была матерью-кукушкой, ни одного худого слова в её адрес в книге не сказано. Просто они всё обсудили и пришли к совместному решению, что большую часть времени ребёнка будет воспитывать отец.
И началась для него новая жизнь весёлая и интересная, не понаслышке знакомая женщинам которые растили ребенка в-одиночку. Со всем комплексом сопутствующих переживаний. Это когда у ребенка газики. животики крутит, простуды, зубки лезут. Дитя орёт благим матом, вроде бы даже без передышки. А ты забыл когда последний раз высыпался, и фоновое ощущение, что жизнь закончилось, не успев начаться. Друзья чайлдфри чьим гостеприимством вынужденно пользуешься, очень скоро дают понять что у них тебе всегда рады, но без ребёнка.
Нужен собственный дом решаешь ты, и совершаешь покупку. Нужно ли уточнять что вариант, который был по карману, оказывается далеко не самым завидным? И одним не прекрасным утром когда нижний этаж по колено затоплен водой, у застройщика на соседнем участке ухают стенобитные машины, а с верхнего этажа заливается ревом ребёнок. Требовательно зовёт тебя, раз за разом, без остановки, так вот, тем утром ты превращаешься в чудовище, способное ударить своего ребенка. Ужаснуться, раскаяться, найти утешение во всепрощающих глазах маленького человека. Много позже, твоя дочь скажет тебе, что никогда никого не умела утешить она просто не знает, как бывало.
И это только начало. Потому что дальше взрослый пройдёт через все родительские сомнения, переживания, почти отчаяние, когда выяснится что ребёнок чересчур нежен и раним, столкновение с грубостью и подлостью мира оставляет на нём мучительные кровоподтёки. Будут маленькие радости постепенной адаптации. Будет бессильная констатация, что среди детей встречаются совершенные палачи. Будут глубоко продуманные и спонтанные решения по улучшению ситуации, некоторые из них окажутся почти гениальными. А другие не принесут никаких плодов.
Он ни разу не назовёт дочь по имени и никогда не скажет о себе Я. На протяжении всей книги это будут "ребёнок" и "взрослый", в третьем лице. Детская история написана в восемьдесят первом, когда дочери было двенадцать и прослеживает динамику изменений как в семейных, так в социальных отношениях от рождения до раннего пубертата. Ничего экстраординарного. Не Макаренко, Сухомлинский Песталоцци и Ян Амос Каменский в одном флаконе. Не новое слово в мировой педагогике.
Но это, право, хорошо. Когда рассказывает, как впервые увидел ребенка и то был совершенный человек. Когда отдает дочь в еврейскую школу, и это первый на моём читательском веку опыт денацификации. Когда видит в ребёнке маленького человека со своей судьбой и своей задачей в мире. Когда находит в себе силы смириться с тем,что с определенного момента перестает быть для ребёнка главным.
Community Info