У нас пополняемое месторождение мусора, этого не изменишь. Сопротивление бесполезно. Осталось разбегаться.
Или превращать свалку в нормальный ресурс
Он не из тех моих авторов, которые задевают легким касанием душевные струны, одновременно проникая под кожу, и вот уж готова идти крыской за волшебной флейтой, неважно, куда поведут. Есть такие, очень немного, но есть. Здесь по другому. Читала и люблю все его книги, но с каждой следующей повторяется странный алгоритм: начинаю с опаской, случится великое чудо слияния и поглощения или на этот раз мимо? Почему так, прежде ведь никогда не обманывалась? Могу предположить, что виновата лень - внешне обманчиво простая, проза Идиатуллина требует от читателя серьезной работы для попадания в резонанс, а работать, кто же любит? Нам привычно и удобно, чтобы книга льстила интеллекту, как рост Эллочки Щукиной льстил мужчинам: вровень, но чуть пониже. Чтобы можно было констатировать, двигаясь извивом писательской мысли и слегка опережая, что здесь автор хотел сказать то и то, а тут подводит вот к такому выводу.
У Шамиля Идиатуллина текст плотный, насыщенный до кристаллизации с высокой иммерсивностью. С русского на понятный: смыслов не один, два, но много, они раскрываются веером при постоянном ускорении. Словно садишься в вагон пригородной электрички, готовишься наблюдать более-менее идиллический пейзаж (скорее менее, сказано же, что про свалку). И внезапно обнаруживаешь себя в летящем на сверхзвуковой скорости Блейне-моно, который решил за тебя, что будет показывать на панелях внутренних экранов. Отвернуться не получится. Сойти на ходу тоже нереально, уровень внезапного погружения очень глубокий. Это не проникновение под кожу, а затягивание в воронку, только что был снаружи, и уже внутри.
Проза Идиатуллина сочетает эффект погружения с простым языком, которым объясняют очень сложные для понимания вещи. Большая часть беллетристики организована таким образом, чтобы любую мысль доносить дважды и трижды под разными соусами, особенно когда речь идет о материях, с которыми в повседневной жизни читатель не сталкивается. Привыкнув продвигаться в пространстве плотном, как кисель, в здешнем разреженном воздухе ощущаешь дезориентацию, от легкой до сильной. Тут все движется в темпе, никакая мысль не разжевывается, не адаптируется многократными повторами. Сказано раз и подразумевается, что ты понял, усвоил, что ты на одном уровне с рассказчиком. А он, как бы без самоуничижения – в общем, поумнее будет. Я неглупый и подготовленный читатель, но некоторые фрагменты перечитала дважды, без этого восприятием брался лишь общий фон, без деталей.
Вот она, Лена из города Чупова, (никакая рифма не просится?), еще совсем чужая тебе тетка, несколько более импульсивная, чем ты готова воспринять. После смерти свекрови горюет о ней чуть не напоказ, словно задавшись целью продемонстрировать всем вокруг тонкость собственной нервной организации. Немудрено, что муж принимает ее слезы за показушничество, сам он скорбит о матери куда более сдержанно. Ты такой утрированной реакции тоже не понимаешь. Ой ли, а кто истерил, когда свекор два года назад попал в больницу с очень нехорошим диагнозом? На кого муж смотрел, как на дурочку? Так вот, эта самая Лена, жена муниципального чиновника средней руки. Жизнь прожили вместе, дочку вырастили, она теперь учится в губернском городе, а с мужем вялотекущий разлад. Всем он недоволен, все ему не так. Что? Свалка? А, ну да, тоже нехорошо. Запах еще этот. И недвижимость городская сильно подешевела. Но если окна плотно закрывать, то жить можно.
Или уже нельзя? Понимание, что уже нельзя и ничего не будет хотя бы с прежней степенью терпимости, приходит столь же внезапно, сколь неотвратимо. А круги персонального ада, который разверзается перед оставленной любимым человеком женщиной, ты уже проходишь в ее шкуре. То самое внезапное и полное погружение, которое всегда отмечаю, говоря о книгах Идиатуллина. Вот подружки советуют завести себе кого-нибудь с сайта знакомств (хочу халву ем, хочу пряники). Вот одна из них говорит, что она еще не старая, и могла бы родить для себя ребенка, а то и двоих. «Обожаю рожать, - отвечает Лена, - так бы каждый день рожала бы и рожала». И ты смеешься дурным смехом. А вот она готовит, убирая порцию мужа в холодильник. День за днем, неделю, а потом звонит ему. «Выбрось, - отвечает, - Или съешь». И ты внутренне сжимаешься, как от пощечины.
Это только линия Лены. И это только ее начало. А про свалку, про свалку-то где? Будет вам и белка, будет и свисток. Идиатуллин единственный в современной российской литературе мастер производственного романа, который здесь обретает остросоциальное звучание. И не говорите, что это мертворожденное дитя соцреализма. Мы работаем ту треть жизни, которую не спим и не строим, мать ее, любовь. Это работой, а не любовью, и даже не детьми мы оставляем след в мире. Посредством работы самоутверждаемся. Дети пойдут собственной дорогой, перекладывать на них свою карму нельзя. Единственное, что мы можем, постараться обеспечить им крышу или хотя бы стеночку, к которой можно прислониться. И об этом тоже будет в книге.
Много о чем еще будет. Здесь избыток всего: смешного, грустного, трагичного, внезапных словесных игр, техногенной и социальной составляющих, социологических зарисовок эпохи развитого интернета, толковых размышлений об институте семьи этой же эпохи И глубочайшее погружение во внутренний мир женщины. Удивительный и прекрасный образ современной россиянки. Тоньше, точнее, сильнее в нынешней российской литературе нет. Сильная и умная книга.
Community Info