Принципиальное отличие кинематографа от литературы в том, что вторая имеет инструмент для описания настроения, состояния, мотивации героев; первый должен обходиться внешней стороной, поступками, из которых зрителю предоставляется делать выводы. С одной стороны, свободы больше, с другой - увеличивается вероятность ошибки. Случись мне посмотреть фильм Бертрана Блие "Вальсирующие" до или вместо книги, увидела бы винтажное  софтпорно с двумя изнывающими от спермотоксикоза молодыми орангутанами и одной юной шлюшкой. Французская Новая волна, дети-цветы и "Любовь лучше войны", а вы каких откровений ждали? - только и отмахнулась бы.

  Хотя кино таки стоит, чтобы его посмотреть. Хотя бы за тем, что этот фильм, стал началом карьеры Жерара Депардье (не кривите лица, молодым он был дивно хорош), красавчика Патрика Девера, по собственному желанию покинувшего эту юдоль скорбей в тридцать пять; и Миу-Миу, удивительно похожую в некоторых ракурсах на народно любимую певицу Елизавету Гырдымову, более известную как Монеточка. Не говоря уж о прекрасной Жанне Моро. И все они там (кроме Жанны, которая в комбинации) совершенно голые. Чувственный, в общем, фильм. И кончается, не в пример книге, оптимистичненько: у нас есть машина, можем ехать, куда захотим и трахаться сколько влезет.

Я вовсе не хочу сказать, что книга скромнее. какое там, описание процесса сопряжения занимает в ней честные девять десятых объема. Не технические подробности, все же не с порнухой имеем дело, но философское обоснование полезности этого дела и предпочтительности его перед прочими занятиями, которыми по малому разумению предается человечество: война, стяжательство, ярмарка тщеславия. А всего-то и нужно для счастья, что взять пушку, обнести пару-тройку парикмахеров (отчего-то именно эта часть человечества вызывает у героев наибольший интерес); угнеть тачку; прихватить с собой малютку-шампуньщицу, которую трахали уймы кобелей, включая добермана ее патрона, но ни один не разбудил в ней чувственности. И, ну эта, пробуждать чувственность.

  А если серьезно, книга хороша именно монологами Жан-Клода, его душевной обнаженностью, которая мне, читателю, предпочтительнее телесной. Виртуозностью, с какой он моделирует реальности, одну за другой; харизмой его героя. То, что начинается как "Заводной апельсин",  стойкой ненавистью к персонажам, заканчивается тихой грустью о них, обольщенных мечтой жить в мире, не подчиняясь его законам.