Очень грустные истории, почти все с трагическим концом.
В некоторых взят срез всего одного дня из жизни героев, для меня одним из самых сильных оказался рассказ «Там, внутри», повествующий об одном дне жизни матери-одиночки с ребенком, больным ДЦП.
В других рассказах на нескольких страницах помещается вся жизни человека, как, например, в «Старой суке».
Некоторые рассказы с открытой концовкой, они позволяют самим додумать финал. Так, например, в рассказе «Письма Диккенсу» сорокалетний герой хочет взять ребёнка из приюта. Однако, испугавшись своего порыва, сбегает в Лондон, где проживает несколько мучительных дней, думая о том, как он один, без женщины, сможет вырастить ребенка. В его видениях появляются картины, как сын обрежется, ошпарится, упадёт с лестницы, и уже почти отказывается от страшной затеи. Вернее, он даже хочет, чтобы ему не позвонили из комиссии по усыновлению. Однако, звонок раздается, вот только ответа героя мы не услышим.
Хочется, чтобы этот герой взял мальчика, полюбил его, сделав счастливым не только его, но и самого себя.
Самым светлым для меня оказался рассказ «Варенье из каки». Молодая пара покупает себе жилье в Тоскане, весь рассказ пронизан образами Италии, жизнью людей в этом городке. Просто купалась при чтении в описании этой провинции. Понимала, что рассказ светлый, обнадеживающий.
Так оно и есть, если бы не концовка. Она оказалась фантастической.
«Массимилиано забрал чаевые – слишком щедрые, чтобы обрадоваться: чужое расточительство всегда обидно – ты вкалываешь с утра до вечера, гнешь спину, дрожишь мордой над раскаленными кастрюлями, ради каждого чентезимо, а они… Массимилиано махнул рукой, закурил. Старик с дворняжкой вернулся, взял стаканчик граппы, понюхал, покачал головой. Я бы убил жену за такую граппу. Я бы тоже, откликнулся Массимилиано. Но это покупная. Дрянь для туристов. Давай, пей и проваливай, мне пора домой. Рождество.
Старик еще раз покачал головой.
Надоели эти русские, – сказал вдруг Массимилиано. Сил нет. Приезжают и думают, раз у них деньги, они здесь свои. Гнать бы их всех. Изгадили всё побережье.
Кризис, – невпопад ответил старик.
И первая рождественская звезда медленно выплыла на невероятное итальянское небо.»
Закрыв последнюю страницу, понимаю, что все герои живут среди нас. Это наши судьбы, это наши люди, это наша жизнь.
Цитаты.
«Я вдруг понимаю, что́ именно напоминает мне Лондон. Здоровенный, самодовольный, невыносимый Facebook. Karina Ivanova, филе палтуса (на теплой подушке из пряных трав) и Vladimir Lischuk сейчас на Regent Street. Фоточка на Instagram запечатлела всех троих, залайканных до блеска, безмозглых и совершенно счастливых. Хуже только «ЖЖ». И еще «Одноклассники». В «ЖЖ» притворяются умными. В «Одноклассниках» – молодыми.»
«Они удирали, хохоча, держась за руки, у нее всегда были горячие руки, маленькие, горячие, твердые. Двенадцать лет. Валя. Он просто хотел быть рядом. Всегда. Всегда быть рядом. Или умереть. Больше он ничего не умел. Двенадцать лет.»
«Джульетта Васильевна часами рассматривала себя холодными, пусто-голубыми, выпуклыми глазами, но так и не поняла самого главного: что женщины, нормальные женщина, не такие, как она, всегда либо излучают свет, либо забирают его. И ни при чем тут ни кожа, ни косы, ни ямочки на предплечьях, ни ласкающий ладонь изгиб, ведущий от талии в области совсем уже запредельного сладострастия. Ты либо излучаешь свет, получая взамен предложения руки и сердца, и надежный штамп в паспорте, и внуков, и золотую свадьбу, и стремительно сбывающееся обещание умереть в один день. Либо забираешь свет, и тогда из-за тебя стреляются и развязывают войны, бьют смертным боем, осыпают проклятиями и поцелуями, запирают, не спрашивая разрешения, в тексты разбирают по буквам, по жестам, по памяти, по слогам. И как ризу Господню. Целую я платья края. И колени. И губы. И эти зеленые очи. Джульетта Васильевна пожимала плечами и отходила от зеркала. Она по природе своей не умела ни излучать, ни поглощать. Да и, пожалуй, вообще не подозревала о существовании света.»
«То, что на самом деле от Алма-Аты до Красного Яра – тысяча с лишним километров, Джульетту Васильевну ничуть не смущало: в географии она была не сильна, да и вообще, признаться, эрудицией не блистала. Зато была бездарна, бессовестна и нахраписта – идеальные качества для журналиста, так что это действительно было ее место, и Джульетта Васильевна на всю жизнь сохранила нежные чувства к своей нелепой альма-матер и привычку писать «вы» с большой буквы даже в сценариях и статьях – такой же несомненный и вопиющий признак малограмотности, как неправильно поставленные ударения или привычка оттопыривать мизинец, поднося к губам чайную чашку.»
«Мы пили прозрачные горькие слезы Христа, собранные у подножия Везувия, и у них был подлинный вкус, вкус настоящей родины – той, которую выбираешь сам, а не той, в которой угораздило родиться.»
«Только не лезьте вы на форумы, я вас умоляю, такого количества клинических идиотов в одном месте даже представить себе нельзя!»
«Лучше всего, конечно, оказалась немецкая бюрократия. Громадная и громоздкая машина, лязгающая чужим пугающим языком, изрыгающая непонятные пока Копотову бланки и формуляры, требующая подписать тут и тут, а вот тут – заполнить, она работала. Работала! Это было немыслимо! Немцы, правда, находили в существующем государственном миропорядке какие-то одним им видимые недостатки, но Копотов просто наслаждался тем, что всё было по правилам. То есть если ты нажимал красную кнопку с надписью «Стоп» – всё действительно останавливалось. А если зеленую с надписью «Поехали» – все ехали. И так было всегда, без оговорок и перебоев. В России, ткнув в любую кнопку (хоть в кнопку дверного звонка), можно было получить в ответ всё что угодно – в морду, орден, струю соляной кислоты, гостей из Нижневартовска, цепную ядерную реакцию. Нажимать во второй раз было еще страшнее – закономерностей в России лучше было не искать.»
У меня лежит на очереди «Безбожный переулок», но, пожалуй, я немного отдохну от этого автора.
Community Info